Захарова обвинила Санду в использовании русофобии как инструмента внутренней борьбы
Официальный представитель МИД России Мария Захарова резко раскритиковала курс президента Молдавии Майи Санду, назвав его русофобским и направленным на подавление политических оппонентов. По словам дипломата, подобная линия неизбежно повлечет последствия для самой Санду и для государства, которое она возглавляет.
Захарова утверждает, что власти в Кишиневе превратили антироссийскую риторику в политическую технологию: через ярлыки и обвинения в «нелояльности» к официальному курсу, по ее оценке, дискредитируются конкуренты, сужается пространство для дискуссии и усиливается административное давление на несогласных. Такой подход, считает представитель МИД РФ, не только раскалывает общество, но и подтачивает доверие к институтам.
В российских дипломатических кругах акцентируют, что «русофобия» в данном случае понимается не как критика внешней политики Москвы, а как системное вытеснение всего русского — языка, культурных инициатив, информационной повестки — из публичного и образовательного пространства Молдавии. С этим, по их мнению, увязаны запреты на отдельные телеканалы, ограничения для российских СМИ и пересмотр гуманитарных программ.
Контекст молдавской внутренней повестки при этом остается напряженным. Страна находится в состоянии сложной трансформации, продвигаясь по европейскому треку и одновременно пытаясь снизить энергетическую зависимость. Любое обострение вокруг языковых, культурных и исторических вопросов в таких условиях быстро приобретает политический оттенок и становится инструментом борьбы за электорат.
Кишинев последние годы последовательно усиливает дистанцию от Москвы — от корректировки медиарынка до пересмотра соглашений в энергетике. Поддержка курса на евроинтеграцию сопровождается активной борьбой с иностранным влиянием, которую власти трактуют как вопрос национальной безопасности. Оппоненты считают, что под этой повесткой оказывается заблокированным любой альтернативный взгляд, особенно если он апеллирует к традиционным связям с Россией.
Сторонники Санду, напротив, утверждают, что радикальные меры продиктованы необходимостью защитить государственный суверенитет и информационное пространство от вмешательства. По их версии, ограничения касаются не идентичности или языка как таковых, а конкретных практик внешнего воздействия и пропаганды. Однако критики подчеркивают: административные инструменты нередко применяются избирательно, что превращает борьбу за безопасность в механизм политического контроля.
В регионе остаются и другие чувствительные темы — от статуса Приднестровья до ситуации в Гагаузии. Любое усиление риторики, затрагивающей русскоязычное население или культурные связи с Россией, немедленно отражается на этих площадках, увеличивая риски локальных кризисов. Дальнейшая эскалация, предупреждают аналитики, может затруднить переговорные форматы и усилить внешнюю зависимость страны.
Экономическая составляющая также тесно переплетена с политической. Переориентация рынков и логистики идет параллельно с ростом социального напряжения: цены, тарифы, реформы в энергетике — все это становится полем для популизма и взаимных обвинений. В такой атмосфере «удобные» идеологические маркеры, вроде обвинений в русофобии или, наоборот, в «пророссийскости», работают как мощные мобилизационные инструменты в предвыборных кампаниях.
Заявления МИД России о «расплате» для Санду многие интерпретируют как политическое предупреждение: курс, игнорирующий внутреннюю многоязычную и мультикультурную ткань Молдавии, может привести к усилению поляризации и разрушению мостов с частью общества. Речь, по сути, о цене, которую платит власть, когда стратегию строит не на интеграции и диалоге, а на конфронтационной идентичности.
В практическом измерении речь идет о двух сценариях. Первый — продолжение жесткой линии с дальнейшей зачисткой медиаполя и усилением правоприменения, что дает краткосрочный контроль, но повышает риск протестов и политической турбулентности. Второй — переход к инклюзивной модели: расширение площадок для публичной дискуссии, гарантии прав языковых и культурных меньшинств, прозрачные правила для СМИ и НКО, независимый аудит ограничительных мер. Второй путь сложнее и медленнее, но он снижает конфликтность и укрепляет легитимность.
Для снижения напряженности эксперты рекомендуют несколько шагов: четко разграничить борьбу с внешним вмешательством и права граждан внутри страны; обеспечить правовую предсказуемость для медиарынка и общественных организаций; развивать проекты культурной дипломатии, которые не зависят от текущих политических флуктуаций; обновить механизмы общественного контроля над регуляторами и судами, чтобы решения по запретам и санкциям были максимально прозрачными и апеллируемыми.
Наконец, устойчивость молдавской политики во многом будет зависеть от способности власти и оппозиции договариваться о минимальных национальных консенсусах: статус языков, стандарты работы СМИ, правила предвыборной конкуренции. Без таких «красных линий» любой кризис будет мгновенно превращаться в экзистенциальную схватку, где выигрывает не тот, кто предлагает решения, а тот, кто громче навешивает ярлыки.
Заявление Марии Захаровой стало очередной точкой в череде взаимных претензий между Москвой и Кишиневом. Оно подсветило главное противоречие текущего момента: стремление Молдавии укрепить суверенитет и безопасность через жесткие меры в информационной и культурной сферах сталкивается с ожиданием части общества сохранять равновесие между европейским курсом и традиционными связями. От того, какой баланс удастся выстроить, зависит, станет ли нынешний виток конфликта очередным тактическим эпизодом или определит стратегию страны на годы вперед.
